Специфика интерпретации образа Дон Жуана в романе И.А. Гончарова "Обрыв"

Автор Стелла Акопян

В творчестве И.А. Гончарова широко представлены «вечные» образы, один из которых — вечный искатель красоты Дон Жуан, в исходном фабульном материале — севильский озорник и святотатец. Как отмечает М.В. Отрадин, тема донжуанства является сквозной в художественном мире писателя. К ней Гончаров обращается, начиная с очерка «Иван Савич Поджабрин» (1842), где «вечный» тип предстает в комически-сниженном виде. В романе «Обыкновенная история» (1846) также появляется тема донжуанства, высвечивая некоторые особенности в характере Александра Адуева в пору «завоевания» им Петербурга (с. 102). В романе «Обрыв» (1869) интерпретация донжуанской фабулы становится значимой в изображении мужских характеров. В этом последнем романе Гончарова черты Дон Жуана исследователи, как правило, находят в художнике Райском. В частности, по замечанию [https://feb-web.ru/feb/gonchar/critics/ned/ned-001-.htm?cmd=p В.А. Недзвецкого, «в своей основе Райский — русский Дон Жуан». Однако не только главного героя следует отнести к этому «вечному» типу. Гончаров создал целую галерею персонажей, в которой воплотилось и традиционное, и исключительно авторское представление о Дон Жуане.

Цель данной статьи заключается в том, чтобы рассмотреть тему донжуанства в романе Гончарова «Обрыв», выявить образы, в которых представлены черты «вечного» типа, и проанализировать, какие из них обнаруживаются в произведениях литературных предшественников Гончарова, а какие свидетельствуют о собственно гончаровском видении Дон Жуана.

Миф о Дон Жуане возник в Испании «на пересечении легенды о повесе, пригласившем на ужин череп, и преданий о севильском обольстителе» (с. 6). В XVII в. драматург Тирсо де Молина предпринял одну из первых попыток авторской обработки легенды, с чего и началась литературная история «вечного» типа. По утверждению В.Е. Багно, «после Тирсо де Молины развитие мифа шло по двум направлениям» (с. 11), но многие авторы, ориентируясь на первоначально-фабульный вариант, всё же оставили два ключевых аспекта: поиск героем красоты и наслаждений и возмездие за святотатство.

К моменту написания Гончаровым своего последнего романа литературная история о Дон Жуане насчитывала два столетия. Наибольшее влияние на Гончарова оказало творчество Пушкина. В статье «Лучше поздно, чем никогда» писатель отмечал: «Пушкин, говорю, был наш учитель — и я воспитался, так сказать, его поэзиею» (с. 454). Это отразилось и на обращении к «вечному» типу. В пьесе «Каменный гость» (написана в 1830 г., впервые опубликована посмертно, в 1839 г.) Пушкин наделяет Дон Гуана творческим даром, объясняя тем самым многие особенности его поведения. Герой не преследует лишь женскую красоту, он поэт, который находится в вечном поиске не столько вдохновения, сколько смысла жизни. В отличие от установившейся традиции, восходящей к пьесе Тирсо де Молина, пушкинский Дон Гуан способен на истинные чувства к женщине: последние слова героя — имя возлюбленной: «Я гибну — кончено — о Дона Анна!» (с. 370). Это дает основание считать, что чувства Дон Гуана к Доне Анне были прочными и основывались не только на поиске художником красоты: в пьесе обе ведущие фабульные составляющие (погоня за красотой и наказание за святотатство) сохранены и претворены в литературные мотивы красоты и наказания.

Борис Райский, герой романа «Обрыв», — художник, «артистический» Дон Жуан. Он видит смысл жизни в поклонении красоте, что подчеркивал сам автор: «он […] более всего поклонялся красоте» (с. 463). Красота является его главным источником вдохновения, он постоянно ищет ее — в Софье Беловодовой, Наташе, Марфиньке, Вере. Женщина для него — в первую очередь муза. Однако абсолютизированная фантазия героя, как правило, не совпадает с реальностью, из-за чего он разочаровывается и теряет к возлюбленным интерес. Так, в петербургской даме Беловодовой Райский пытался отыскать свой идеал «изящества души» (с. 502), но осознал, что Софья лишь статуя, холодная и не ощущающая жизненных реалий. Наташа, способная на самопожертвование, живущая только своим чувством, наскучила ему. Марфинька привлекла своей простотой, молодостью, неиссякаемой добротой, однако Райский не увидел в ней огня, из-за чего и отрекся от своего влечения. Вера, старшая сестра Марфиньки, оказалась полной ее противоположностью. Сильная, гордая, имеющая свой взгляд на многие проблемы, Вера овладела фантазией Райского. Ее внешнюю красоту он сразу связал с духовным богатством девушки, потому и поклонялся ей. Вера больше остальных повлияла на героя — своим пониманием жизни, любви, свободы, она вдохновила его на продолжение работы над задуманным романом.

В изображении Дон Жуана как художника Гончаров последовал за пушкинским воплощением «вечного» типа. Однако в Райском прослеживается и своеобразие видения писателем изображаемого характера и темы донжуанства как таковой. Это проявляется в высказывании Аянова в адрес Райского: «А ты был и Дон Жуан, и Дон Кихот вместе. Вот умудрился!..» (с. 38). В Райском соединяются два «вечных» типа — искатель красоты Дон Жуан и «искренний проповедник, “апостол” развития» Дон Кихот (с. 413). Они неотделимы друг от друга, поэтому страстность зачастую сменяется у Райского желанием направлять окружающих на истинную дорогу и нравственно воспитывать. С этим связана двойственность героя в сфере любовных чувств. С одной стороны, его увлечения диктуются творческой фантазией, вечным стремлением Дон Жуана к красоте. С другой стороны, возникновение и последующее исчезновение влечений Райского можно объяснить его донкихотством, «вечными неудачами в любви и проповеди» (с. 413). Герой, пытаясь пробудить в женщинах страсть, каждый раз сталкивается с неудачей, в чем, безусловно, проявляется авторская ирония.

К «вечному» типу Дон Жуана следует отнести и нигилиста Марка Волохова. Истоки данного образа можно найти в пьесах Тирсо де Молины и Мольера. С героями этих произведений Волохова объединяет сенсуализм натуры, т.е. способность воспринимать только собственные чувства, подчас откровенный цинизм, что ярко отражается в его спорах с Верой. Но главное сходство этого героя романа «Обрыв» с традициями изображения, представленными в произведениях Тирсо де Молины и Мольера, — в отрицании человеком общепринятых норм. Наиболее тесная связь прослеживается с Дон Жуаном Мольера, который отрицает общественную мораль не просто ради забавы — он разрабатывает собственную философию отрицания. Позиция гончаровского героя в этом вопросе еще радикальнее, поскольку он является представителем нигилизма.

К образам, имеющим черты Дон Жуана, можно отнести второстепенных персонажей. Один из них — Пахотин, старый человек, которому после смерти жены показалось, что он не успел «пожить и пожуировать» (с. 14). Как и Дон Жуан, он служит страсти, но делает это «грубо, чувственно» (с. 24). Его образ снижает «вечный» тип, представляет его в комическом виде. Красота для Пахотина — это не источник творчества и вдохновения, он способен прожить и без нее, поскольку в нем нет артистического начала. Истоком донжуанства в данном случае является «старческое тщеславие иметь вид шалуна» (с. 14). Дон Жуан Пахотин — светский человек, и не более того: «Старик шутя проживал жизнь, всегда смеялся, рассказывал только веселое, даже на драму в театре смотрел с улыбкой…» (с. 15). Эта черта характерна для героев Тирсо де Молины, Мольера, однако в данном образе Гончаров гиперболизировал ее, что послужило средством создания комической модальности, в которой представлен данный характер.

Также черты «вечного» типа отражаются в образе лакея Райского Егорке, представителе молодого поколения, которого следует считать сниженным «двойником» его барина. Наблюдая за жизнью в дворянской усадьбе, Райский подмечает, что призвание Егорки — «дразнить дворовых девок, трепать их…» (с. 330). Егорка не ищет красоты, а живет лишь физиологическим инстинктом. При этом дворовые девушки, не избалованные мужским вниманием, «гурьбой толпились около него» (с. 330). Истоки образа Егорки можно найти не столько в произведениях Тирсо де Молины и Мольера, где одной из характерных черт Дон Жуана является его желание насмехаться над женщинами, сколько в русском фольклоре.

Вывод

Таким образом, Гончаров, опираясь на опыт литературных предшественников (как зарубежных, так и отечественных), разработал целую галерею Дон Жуанов. Писатель сохранил традиционный фабульный каркас, состоящий из двух ключевых мотивов, однако более пристальное внимание сосредоточил на мотиве поиска красоты и наслаждений. «Истинный» Дон Жуан, по Гончарову, должен быть артистом, поклоняющимся прекрасному. В этом, несомненно, проявляется связь с пушкинским воплощением данного образа. Однако в отличие от произведений Тирсо де Молины, Мольера, Пушкина, в «Обрыве» предстают не только «истинные», но и «ложные» Дон Жуаны, какими являются старик Пахотин и Егорка. Последние иронически оттеняют и возвышенные высказывания о страсти Райского, и декларации Волохова о «свободной» любви и, в результате, усиливают комическую грань в иронической окраске, значимой для сюжетосложения романа донжуанской темы. В разработанной системе образов Гончаров воплотил свое многогранно-полисемическое представление о Дон Жуане, чем значительно расширил традиционный сюжет о «вечном» типе.

Литература

1. Багно В.Е. Расплата за своеволие, или Воля к жизни // Миф о Дон Жуане / Сост. В.Е. Багно. СПб.: 2000. С. 5–22.
2.. Веселовский А.Н. Алеша «бабий насмешник» и сюжет Цимбелина // Сборник Отделения языка и словесности Академии наук. СПб.: 1884. С. 376–402.
3. Веселовская Н.В. Дон Жуан русской классической литературы: дисс. … канд. филол. наук. М.: 2000. 135 с.
4. Гончаров И.А. Лучше поздно, чем никогда // Гончаров И.А. Собр. соч. в 6 т. Т. 6. М.: 1972. С. 441–493.
5. Гончаров И.А. Намерения, задачи и идеи романа «Обрыв» // Гончаров И.А. Собр. соч. в 6 т. Т. 6. М.: 1972. С. 522–535.
6. Гончаров И.А. Обрыв // Гончаров И.А. Полн. собр. соч. и писем: в 20 т. Т. VII. СПб.: 2004. С. 5–772.
7. Добрыня и Алеша // Добрыня Никитич и Алеша Попович / Сост. Ю.И. Смирнов, В.Г. Смолицкий. М.: 1974. С. 295–296.
8. Краснощекова Е.А. И.А. Гончаров: Мир творчества. СПб.: Пушкинский фонд, 1997. 492 с.
9. Пруцков Н.И. Мастерство Гончарова-романиста. М.; Л.: АН СССР, 1963. 230 с.
10. Недзвецкий В.А. И.А. Гончаров – романист и художник. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. 175 с.
11. Отрадин М.В. Проза И.А. Гончарова в литературном контексте. СПб.: СПГУ, 1994. 168 с.
12. Пушкин А.С. Каменный гость // Пушкин А.С. Собр. соч. в 10 т. Т. 4. М.: 1959–1962. С. 335–370.