Мотив "сокровищ" духовных и материальных в романах И.А. Гончарова "Обыкновенная история" и "Обломов"

Автор Маргарита Васильева

Интерес к ценностным аспектам романного наследия Гончарова и к выявлению авторского идеала жизни сказался в трудах ведущих гончарововедов: В.А. Недзвецкого [1], М.В. Отрадина, Е.А. Краснощековой, Н.И. Пруцкова, А.Г. Цейтлина. Однако особенности мотивно-архитектонической организации и аксиологии в романе И.А. Гончарова «Обыкновенная история» остаются малоизученными, что представляет научный интерес.

Цель выступления состоит в том, чтобы представить наше текущее исследование, продемонстрировать специфику и развитие авторской мысли в указанном ракурсе при разработке центральных персонажей в романах «Обыкновенная история» и «Обломов». Понимая мотив, вслед за М.Б. Лоскутниковой, «как сосредоточенность автора на проблемно-тематической конкретике в изображении героя или взаимосвязи героев», мы выявили, что в романе «Обыкновенная история» при воплощении центральных персонажей – Петра Иваныча и Александра Федорыча Адуевых – ведущими для Гончарова оказываются размышления о смысле человеческого бытия, его полноте, завершённости и разделенности с Другим, в конечном счёте консолидированные в морально-философской категории счастья [с. 113]. [3 слайд] Наши наблюдения над идейно-ценностными аспектами романа находят основание в трудах ведущих гончарововедов. Вместе с тем, сделанные нами наблюдения над функционально-стилистическими особенностями в претворении мотивной основы романов Гончарова позволяют задуматься над спецификой авторской телеологии. [4 слайд] Начиная с завязки Гончаров противопоставляет декларируемые Адуевыми идеалы. Александр Федорыч устремлён в сферу духовных, или, как их иронично называет Петр Иваныч, «небесных» ценностей: это «святые волнения» – любовь и «особый мир» – творчество [с. 210, 214, 265]. Сам же Адуев-старший признает лишь материальные – земные – блага, которые «доставляет» дело – это «деньги», «комфорт», «чины» и предметы роскоши [с. 218, 390, 421]. Петр Иваныч относит себя к категории людей обыкновенных: он «человек, как и все», «думает и чувствует по-земному» [с. 217]. Племянник же не может разделить позиции дяди, про которого говорит: «небо у него неразрывно связано с землей», он «никогда не возносится до чистого, изолированного от земных дрязгов созерцания явлений духовной природы человека» [с. 212]. В дальнейшем автор развенчивает образ Адуева-младшего как человека, действительно устремлённого к духовным – небесным – «сокровищам», вскрывая его эгоизм и самообман. В романтической сфере личных отношений «священные и высокие чувства», как юноша называет свою любовь, оказываются лишь средством, благодаря которому он тешит свое себялюбие и чувство собственной значимости [с. 214]. [слайд 5] Высокомерие Александра Федорыча схвачено в речевой фигуре сравнения: сначала в оценке повествователем влюблённости Адуева в Надиньку Люберецкую, а позже – во внутреннем комментарии персонажа по поводу начала им отношений с Юлией Тафаевой. Мысль о подмене истинных духовных ориентиров в сознании Адуева-младшего развита автором в мотиве «сокровищ» небесных и земных. В отношениях с Надинькой Александр упивается мнимыми уникальностью и силой своих романтических чувств, «думая про себя: "Жалкие! кто из вас обладает таким сокровищем, как я?"» [с. 265]. [слайд 6] Пылкий внутренний монолог юноши повествователь обрывает ироничной номенклатурной пометой чиновничьего языка: «"кто так умеет чувствовать? чья могучая душа..." и проч.» [с. 265]. Романтический знак возвышенного чувства, декларируемый молодым человеком в разговоре с дядюшкой, – [анимация] «поцелуй» – «высокая, небесная награда» – смыкается до опредмечивающих смыслов, обнаруживающих предпочтение персонажем девушки своим глубоким и особенным, с его точки зрения, переживаниям [с. 239]. Эпизодическая фигура графа Новинского, призванная в том числе усложнить мотивный узел, активизирует мотив «похищенного сокровища». [анимация] В момент сокрушительных переживаний «об утраченном счастье» Александр Федорыч обращается с жалобой к своему дядюшке: Новинский «похитил всё у меня», то, что «дороже всех сокровищ в мире» – «счастье, жизнь» [с. 296]. В своих стенаниях Адуев-младший сыплет романтическими штампами, всё более заземляющих его чувство: дуэль для него – «благородный порыв», возможность «оспо́ривать» своё, он заклинает, что граф «дорого заплатит за свое мастерство», «не [будет] жить <…> и наслаждаться похищенным сокровищем» (с. 296, 300). Автор обнаруживает единственно себялюбивый и почти материальный – собственнический интерес – Александра к девушке. На уровне оппозиций земное – небесное, материальное – духовное, связанных в европейской культуре с христианскими идеалами, «сокровища» персонажа оказываются однозначно вписанными в парадигму земных – материальных. Заземление возвышенных упований Александра Федорыча на любовь, способность к которой воспринимается им как «дар», происходит в последующих романтических отношениях [слайд 7], показанных Гончаровым зеркально первым, причем персонаж сам играет в них роль презираемых им Надиньки – «изменницы» и графа – «похитителя» – обратите внимание на слайд (с. 309, 337, 360). Автор в речи повествователя, сопряженной с субъектным сознанием Адуева-младшего, подбирает те же стилистические маркеры, что были явлены в словах молодого человека в адрес Люберецкой и Новинского. Зазор между желаемым и наличным открывается Александром не только в любви, но и в творчестве, к которому он чувствовал «призвание» (с. 222). Крупное разуверение персонажа в том, что в него «вложен свыше творческий дар», замыкает череду его драматических разочарований в мнимо духовных устремлениях и подготавливает новые – в себе и в жизни [с. 451]. Находясь в состоянии отчаянья, он размышляет: «сколько сокровищ открыл я в душе своей: куда они делись? Я пустил их в размен по свету <…> и <…> получил <…> горькое разочарование» [с. 392]. [слайд 8] Мотив «сокровищ» в данном эпизоде подается в трагикомичной интонации: Гончаров не наделяет Александра Федорыча способностью осознать, что духовные качества – «сокровища», которые персонаж называет, но которых он не понимает и которыми не владеет – не могут быть совместимы с эгоизмом и не должны приниматься человеком как данность. По мысли автора, их следует развивать в процессе самостоятельного и упорного труда над самим собой. Адуеву-младшему, исполненному тщеславия и самолюбия, рефлексия недоступна: «всю пустоту и всю ничтожность жизни», которые ощутил персонаж, связаны лишь исключительно с тем, что духовно пуст он сам [с. 414]. Показывая глубокие, по своему потенциалу, переживания и размышления Адуева-младшего, Гончаров предвосхищает изображение экзистенциального кризиса, в котором будет пребывать Обломов в одноименном романе. Однако, в отличие от Александра Федорыча, у Ильи Ильича, как он сам признается, «ни бурь, ни потрясений не было», «никакой удар не убил» в нем «самолюбия», а между тем, персонаж чувствует, что в нем «заперт свет, который искал выхода, но только жег свою тюрьму, не вырвался на волю и угас» (с. 183, 184). Мотив духовных «сокровищ» в линии Обломова оказывается тесно сплетен с мотивом «угасания» и в своем воплощении являет разнообразно-насыщенные стилистические средства. Используя прием наложения персонажного сознания на сознание повествователя в эпизоде наступившей одной «из ясных сознательных минут в жизни Обломова», Гончаров показывает процесс самоидентификации, происходящий в пространстве творческой фантазии Ильи Ильича [анимация]: «он болезненно чувствовал, что в нем зарыто, как в могиле, какое-то хорошее, светлое начало, <…> или лежит оно, как золото в недрах горы, и давно бы пора этому золоту быть ходячей монетой. Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором. Кто-то будто украл и закопал в собственной его душе принесенные ему в дар миром и жизнью сокровища» (с. 96–97). Гирлянда метафор, созданная в воображении героя при анализе им причин собственной физической неподвижности, имеет, с одной стороны фольклорную основу, восходящую к народным поверьям о сокровищах-кладах, охраняемых «нечистой силой» (с. 500), а с другой – книжные истоки из библейской притчи о зарытом таланте , которая позже точным стилистическим повтором отзовется в словах Андрея Штольца об Илье Обломове: «в нем <…> ума не меньше других, только зарыт, задавлен он всякою дрянью» (с. 467). Гончаров, вписывая характер Обломова в национальную и – шире – общеевропейскую парадигму, транслирует мысль о первоначальном наличии в человеке добрых свойств и нравственных качеств – духовных сокровищ, которым, однако, Илья Ильич не находит применения в практической жизни и пытается своеобразно оправдать себя влиянием «враждебного начала, мешающего ему жить как следует» (с. 97). Вместе с тем автор показывает неудовлетворенность героя современной действительностью, к которой он риторически вопрошает: «Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?» (с. 172–173). [слайд 9] Подлинность духовных свойств и незаурядность качеств в характере Ильи Ильича обуславливается его высокими духовными запросами, рождающихся и решающихся во «внутренней волканической работе [его – М.В.] пылкой головы» (с. 67). [слайд 10] Вместе с тем автор показывает отсутствие у Обломова завышенной оценки своей личности, какую давал себе Адуев-младший, что высвечено в эпизоде посещения героем театра, когда он, видя устремленный на себя «бинокль Ольги», саркастически и с самоиронией замечает: «что она нашла во мне такого? Экое сокровище далось!» (с. 318). Номинация «сокровище» обретает иронически-заниженную смысл в оценке Обломова Мухояровым, который вместе с Тарантьевым обдумывает план о денежной наживе (с. 395). Способностью увидеть и по достоинству оценить «сокровища» души Обломова Гончаров наделяет близких, духовно «равных» ему людей – Андрея Штольца и Ольгу Ильинскую, в чьи уста автор вкладывает слова: «он дорог <…> за то, что в нем дороже всякого ума: честное, верное сердце! Это его природное золото <…> Это хрустальная, прозрачная душа; таких людей мало; они редки; это перлы в толпе! Его сердца не подкупишь ничем» (с. 147, 439, 467). Однако, сам Илья Ильич сомневается в себе и своих силах и, подобно герою притчи о талантах, но в метафорическом смысле «зарывает» свои способности и отказывается от возможного преображения в «будущего Обломова», для которого в перспективе был бы возможен счастливый семейный союз с Ольгой Сергеевной (с. 370). В эпизоде последнего разговора Ольги Ильинской и Обломова звучит окончательное отречение героя от желания «идти вперед»: «в ответ» на упреки Ольги, по замечанию повествователя, Илья Ильич «улыбнулся как-то жалко, болезненно-стыдливо, как нищий, которого упрекнули его наготой» (с. 186, 371). Правда, действительное обнищание души Ильи Ильича происходит позже – в бытии на Выборгской стороне. Подобно обломовцам, которым всё «обходилось <…> дешево, без волнений крови» и у которых «умственные сокровища [были – М.В.] взаимно исчерпаны и изведаны», Обломов, ограничившийся в доме Пшеницыной вкушением «врèменных благ», отступается не только от физического, но и духовного «движения»: «ему удавалось дешево отделываться от жизни, выторговать у ней и застраховать себе невозмутимый покой» (с. 104, 127, 473). Проблему определения человеком ценностных ориентиров при изображении Александра Федорыча в романе «Обыкновенная история» и Ильи Ильича в романе «Обломов», автор симметрично подсвечивает образами Петра Иваныча Адуева и Андрея Иваныча Штольца – «деловых» людей. Уже в романе «Обыкновенная история», отталкиваясь от оппозиции мечтания – расчёт, Гончаров создаёт ценностную систематику образов и развивает её в мотивах «сокровищ» небесных и земных, создавая антитезу духовное – материальное и прочерчивая две ключевые стратегии в движении к счастью – это путь искания и путь добывания [Слайд 11]. Данные смысловые векторы в романе «Обыкновенная история» носят сквозной характер. Очевидно они явлены в эпизоде спора дяди с племянником о жизненном назначении человека. Петр Иваныч, подстраиваясь под тон Александра Федорыча и адресуясь, как свидетельствуют комментаторы романа, к литературно-романтическому образу «отысканной в навозе жемчужины», переосмысленного «в басне Крылова "Петух и Жемчужное зерно"», иронично замечает: «всякому свое: одному суждено витать в небесных пространствах, а другому рыться в наземе и оттуда добывать сокровища» [с. 335, 774]. Заметим, что дядя и ранее, вслед за племянником, обращался к произведениям Крылова с намерением приземлить его возвышенные упования на жизнь (с. 326–330). Вместе с тем, Гончаров, показывая у Адуева-младшего отсутствие подлинного духовного поиска, демонстрирует невозможность им «отыскать себе дороги», «свой путь» (с. 336, 448). И хотя, пребывая в деревне, Александр на время осознает, что нужно «достигать свыше предназначенной цели при ежеминутной борьбе <…> с мучительными преградами», что человеку «необходима эта борьба и волнения для жизни», он, вновь приехав в Петербург, по итогу подменяет самостоятельно найденный им путь и решает идти «по следам <…> дядюшки» (с. 450, 463). Отказываясь от собственных духовный исканий, Адуев-младший сводит свою жизнь к добыванию материального: служебной карьере, приносящей «много денег», и браку без чувств на «богатой» девушке (с. 468). В сюжетной линии же Петра Иваныча, призывающего племянника: «делай» и «найдешь свое», Гончаров показывает, что стратегия добывания есть результат самостоятельного поиска персонажем пути своей жизни: в Петербурге «он сам нашел себе дорогу» (с. 200, 421). Привыкнув к столичному «порядку вещей», персонаж вырабатывает убеждение, что в жизни следует «дело делать», т.к. оно приносит «деньги, а деньги — комфорт» (с. 211, 218, 423). Тяготея к материальному в человеческом существовании и полагая «привычку» за «духовное», Петр Иваныч решает отграничиться от чувственных проявлений и строить свой семейный быт так, чтобы это не мешало ему «делать свое дело», так как, по его мнению, «человеку <…> надо работать, и много работать» (с. 299, 382, 421). Практические убеждения и решения Адуева-старшего во многом способствуют его успехам на службе и во владении заводом, но путь приобретения им материальных благ – «наград, денег, почета, значения» приводит к тому, что его супруга – Лизавета Александровна – чувствует себя несчастливой в браке и задается вопросами: «трудился ли он для общей человеческой цели, <…> или только для мелочных причин, чтобы приобресть между людьми чиновное и денежное значение», «ужели он женился только для того, чтоб <…> придать своей холостой квартире полноту и достоинство семейного дома, чтоб иметь больше веса в обществе?» [с. 313, 315, 386]. Ответы на эти вопросы дает повествователь, сознание которого сопряжено с сознанием Петра Иваныча: «жена была необходима ему <…> но наравне с прочими необходимостями жизни», он «платил ей богатством, роскошью, всеми наружными и сообразными с его образом мыслей условиями счастья» [с. 459, 460]. [слайд 12] Не пытаясь узнать «скрытых желаний» супруги, Адуев-старший лишь после того, как Лизавета Александровна заболевает, приходит к осознанию, что товарно-денежные отношения и материальные сокровища не могут стать заменой сокровищам духовным: «он угадал ответ <…> чувствуя, что <…> нужно больше сердца, чем головы» [с. 459, 460]. В результате своих стараний «отыскать средства <…> восстановить угасающие силы» жены Петр Иваныч, «порывшись в душе своей» и не найдя в ней «страсти», решается на мысль, которую «берег <…> на случай крайности» – продаже завода и оставлении карьеры (с. 460). Гончаров демонстрирует, что в отличие от Адуева-младшего, для Адуева-старшего, в критический момент обнаружившего в себе поиск духовных начал, возможен отказ от своих эгоистических установок, направленных на добывание материального. Так жизненные стратегии «искание – добывание» счастья становятся аксиологическими векторами в развитии мотива «сокровищ» духовных и материальных. Прочерчены они и в романе «Обломов» [Слайд 13]. Андрей Штольц, будучи по формулировке Гончарова «представителем труда, знания, энергии <…> силы» в следующей эпохе , в отличие от Петра Адуева, не ограничивает себя практическими ценностными установками и добыванием материальных благ: «в нравственных отправлениях своей жизни он – отмечает повествователь – искал равновесия практических сторон с тонкими потребностями духа», благодаря чему «он не ослеплялся красотой», «не унижал достоинства мужчины», так как «знал цену этим редким и дорогим свойствам и <…> скупо тратил их» (с. 161, 163). Неоднократно автор указывает на то, что Андрей Иваныч «берёг» свои душевные силы, и впоследствии обнаруживает цель этого намерения: «нашел свое <…> – думает персонаж, сделав предложение Ольге Сергеевне – столько лет жажды чувства, терпения, экономии сил души <…> всё награждено: вот оно, последнее счастье человека! <…> всё найдено, нечего искать, некуда идти больше!» (с. 163, 406, 448, 422). В отношениях с Ильинской подобное чувствует и Обломов, признающейся девушке, что без нее ему «[не]чего искать, [не] на что направить мысль, намерения» (с. 234). Тем самым, устами героев выражена собственно авторская сокровенная мысль о том, что «любовь есть то мотив, то содержание, то цель почти всякого стремления, почти всякой деятельности» . Штольц, как и Адуев-старший, сумел «сам отыскать <…> свою дорогу», но в отличие от него, Андрей Иваныч не останавливается на духовном поиске, что изображено писателем не только при помощи содержания размышлений персонажа, но и самого их процесса: на вопросы «где ложь?» и «где же истина?» он «искал [ответы – М.В.] и вдалеке и вблизи» (с. 448, 449). Недоступная Петру Иванычу рефлексия «о том, как примирится <…> внешняя, до сих пор неутомимая деятельность с внутреннею, семейною», приводит Андрея Иваныча к пониманию, что не «труженическое добывание денег», свойственное установкам его отца, не успешно осуществимая им самим «деловая жизнь», а любовь в жизни предстает в качестве «всенаполняющего собой блага» (с. 155, 422, 450). Штольц, вопреки Адуеву-старшему, не пренебрегает и возможностью разделить свои духовные искания и материальные добывания с возлюбленной, делая «почти бессознательно, как перед самим собой при ней [Ольге – М.В.] оценку приобретенного им сокровища» (с.401). [14 слайд] При разработке мотивных векторов «искание – добывание» в романе «Обломов» автор тщательно вырисовывает новые смысловые линии, – это «добывание» персонажами друг у друга «тайн <…> из души» и поиска ими «ключа к таинствам окружающей [человека – М.В.] <…> природы» и ключа «счастья» (с. 198, 199, 259, 329, 347, 406). Данный смысловой пласт мотива «сокровищ», с теми же стилистическими маркерами – «тайна», «ключ», «скрывать», «прятать» и однокоренных им слов, станет основообразующим в последнем романе Гончарова – «Обрыв», который мы планируем рассмотреть в следующем исследовании. Изображение же Гончаровым результатов исканий и добываний тайн человеческой души и явлений жизни в романе «Обломов» призвано обнажить итоги сложившейся жизни Ильи Ильича и Агафьи Матвеевны, Андрея Иваныча и Ольги Сергеевны, тесно взаимосвязанных между собой и поддержанных мотивом Другого . Так, последствием попытки Обломова добиться тайн Ольги становится размышление: «из нее ничего добыть нельзя, – думал он, – другой – Штольц например, добыл бы, а я не умею», от взгляда же героини, не раз обозначенного в романе «добывающим», не скрылось, что никакие усилия «не воскресят [Илью – М.В.] к деятельности» (с. 233, 347, 466). Причина, по которой невозможно воскресение души героя, по иронии автора – скрыта – в той «жизни», которой «всё доискивался» Обломов: «такого существования, которое было бы и исполнено содержания, и текло бы тихо, день за днем, капля по капле» (с. 338). Понимая, что «и в любви нет покоя, и она движется всё куда-то вперед», Обломов все же отрекается от нее и собственноручно обрекает себя на духовную смерть: «он, не испытав наслаждений, добываемых в борьбе, мысленно отказался от них и чувствовал покой в душе только в забытом уголке, чуждом движения, борьбы и жизни» (с. 265, 473). Отличие Ильи Ильича от Андрея Иваныча, ставшее для первого трагичным, состоит в неумении обратить свои «мысли <…> в подвиг» (с. 66–67). По мысли автора, поддержанной при помощи субъектного сознания Штольца, «с недоверчивостью» размышляющего о семейных отношениях, в которых людям «нечего <…> решать и искать», жизнь Обломова кончается тогда, когда в бытии с Пшеницыной Илья Ильич «наконец, решил, что ему некуда больше идти, нечего искать, что идеал его жизни осуществился», что «добиваться, менять <…> что-нибудь или каяться – нечего» (с. 449, 473, 474). В эпизоде погружения героя «в неопределенное, загадочное состояние, род галлюцинации» Гончаров, актуализирует образы из сказок, которые слушал маленький Илюша в детстве. Они с горькой иронией подводят итоги жизни героя – его зарытые сокровища, не приумножившись в действительности, оскудели духовно: «грезится ему, что он достиг той обетованной земли, <…> где едят незаработанный хлеб, ходят в золоте и серебре» (с. 480). По замыслу писателя, обрести реальное счастье способен Андрей Иваныч, в котором органично соединились способность духовных исканий и умение добиваться целей: «он – свидетельствует повествователь – упрямо останавливался у порога тайны» и «ожидал появления закона, а с ним и ключа к ней» (с. 162, 401). Обыгрывая мотивную линию «ключа» при изображении Штольца, Гончаров показывает, как герой не только успешно справляется с разрешением любых жизненных вопросов и чтением человеческих тайн, но добивается ответов, которых он и не думал найти. Так, решая «вопрос о том, может ли жить без него Ольга», герой открывает «тайну» ее любви с Обломовым, которую она «тщательно прятала от его наблюдения и суда»; «добираясь» же до причин резкого упадка материального состояния друга, Андрей Иваныч становится «один, кажется, <…> близок к разгадке тайны Агафьи Матвеевны» – чувствах к Илье Ильичу, бывших, по замечанию повествователя, «тайною для Обломова, для окружающих ее и для нее самой» (с. 382, 399, 402, 404, 438, 439). Штольц счастливо для себя находит «решения» не только на свои «вопросы», но и спешит «вручить <…> ключ» к явлениям, над которым «задумывалась» Ильинская, в том числе, он, осознавая земные границы духовных человеческих поисков, оказывается наделен способностью объяснить возникшую у нее «грусть души, вопрошающей жизнь о ее тайне» (с. 162, 450, 451, 459, 461). Как отмечает Недзвецкий, Андрей Иваныч, «со ссылкой на Прометея, Манфреда, Фауста <…>, невольно приобщил Ольгу к их исканиям и дерзаниям» . В предупреждении Штольцем девушки – «до сих пор ты еще познавала жизнь, а придется испытывать ее... <…> Береги силы!» – продолжены авторские размышления о важности не только духовного человеком поиска, но и его материальное движение, выраженное в стремлении им добиваться поставленных целей (с. 462). [15 слайд] Таким образом, мотивные оппозиции материальное – духовное в романе «Обыкновенная история» сопровождает развитие внешнего конфликта Адуева-старшего и Адуева-младшего, соотнесенный для каждого из них с внутренними противоречиями. Аксиологические векторы мотива «сокровищ» земных и небесных – искание и добывание – как антитетические жизненные стратегии к обретению персонажами счастья обнаруживают как сближение их ценностных координат, так и расхождение в понимании и определении ими своего жизненного пути. В сюжетной линии Александра Федорыча явлена ложность духовных – небесных ориентиров персонажа, его поиск сосредоточен на их материальной – земной реализации: удовлетворении себялюбия; стратегия же добывания, которую перенимает персонаж у дяди – по иронии автора – оказывается более подходящей к действительным интересам молодого человека. В сюжетной линии Петра Иваныча писатель прямо обозначает сосредоточенность персонажа на материальных – земных благах, стратегия добывания к которым есть выбор персонажа в результате поиска им своего жизненного пути. В подобном зазоре Гончаров обнаруживает возможность для одного – Адуева-старшего и невозможность для другого – Адуева-младшего – обратиться к духовным исканиям с целью пересмотра своих жизненных координат. В романе «Обломов» мотив «сокровищ» духовных и материальных имеет более сложную разработку, что явлено как в стилистической работе автора, так и в идейно-тематической конкретике при изображении героев. В сюжетной линии Обломова мотивная доминанта духовное более, чем в линии Адуева-младшего, автором развита как представление о душевных «сокровищах» и высвечивает высокие человеческие качества и нравственные свойства в личности героя. Судьба Ильи Ильича представлена как беспрестанные искания идеала жизни, но из статичного, «не движущегося» сознания. В отличие от Штольца, Обломов не сумел сочетать свой духовный поиск с его материальной реализацией: он не способен добиваться своих целей, даже двигаться по пути к ним. В результате, если Адуева-младшего духовная смерть настигает из-за несамостоятельного жизненного выбора, сведенного им к добыванию «сокровищ» земных, материальных, то Обломов, «природно» знающий направление пути, добровольно отказывается от движения: сначала – от претворения в жизнь найденного в процессе духовной работы, а, во-вторых – от самого процесса духовного поиска. Заключим, мотив «сокровищ» духовных и материальных не только имеет важное значение для сюжетообразования в романах Гончарова «Обыкновенная история» и «Обрыв», но и свидетельствует о генезисе авторской мысли, явленном в движении от антитетических ценностных векторов «поиска» и «добывания» счастья к прояснению путей его обретения и необходимости для каждого пройти свой путь